|
It's so easy
for us to die been a famouse been a reach... Sheep on Drags Я ненавижу этот дом. Эти вечно открытые окна, из которых доносится веселый смех и грохот музыки. Я бы понял, если бы там слушали Мирей Матье... Однажды какой-то парень выбросил из своего окна студийную кассету с Мирей Матье. Я поднял ее, принес домой, положил в шкаф. Пускай он потом плачет, рыскает по двору. Гад! Ненавижу! Впрочем, с некоторыми из дома я поддерживаю некоторые отношения. Их двое. Первый - это Дима Крейц. Дима всегда слушает одну и ту же кассету "Techno trax №6". Притом, только в плейере. Очень обходительный молодой человек. Можно сказать, интеллигентный. В большинстве случаев, я захожу к нему утром часов в двенадцать. Дима угощает меня вином, или водкой, или пивом. Потом мы куда-нибудь идем, где продолжаем угощаться. Вечером возвращаемся домой. Конечно, это происходит не каждый день. Второй приятный человек в доме является старушкой Марьей Павловной Сорокиной. Марья Павловна - маленькая, юркая, живет на крыше между коробкой из-под "Holstein" и телевизионной антенной. Там ее домик. Благодаря ей я полюбил Мирей Матье. Марья Павловна включает патефон, я слушаю, как зачарованный. Прекрасные удивительные звуки. Музыка грез. Фабрика грез. Мечта... Я захожу к старушке, когда мне плохо. Когда хорошо, я иду к Диме. Но по-настоящему хорошо мне никогда не бывает. Я влюблен в Диану с пятого этажа, поклонницу советской эстрады в лицах "Летнего Сада" и Анжелики Варум. Она, Диана, красива, но недоступна. Дима однажды сказал, что Диана - шлюха. А я ему сказал, что меньше надо "techno" слушать, от этого мозги усыхают и крыша съезжает. Дима только засмеялся. - Я люблю ее, - сказал я Марье Павловне, - она прекрасна, как утро, как мечта... Старушка поставила Мирей Матье. - Всегда сложно понять человека. Помочь еще труднее. Каждый миг нашей жизни уносит нас все дальше и дальше от любимых вещей. Казалось бы, как просто умереть...
Глава 2
"...умереть ночью в своем собственном доме" В своем доме - это здорово. В прошлой жизни я был американцем испанского происхождения и жил на берегу Средиземного моря на собственной вилле. У меня была жена - Лаура и сын - Поль. У меня была яхта. Называлась "Чудо". По вилле бегала прислуга. К завтраку подавалось вино. Название я забыл. Потом Лаура умерла. Поль уехал в Нью-Йорк. Я умер в 1909 году. Яхта сгнила в "Счастливой бухте". Если бы тогда, почти сто лет назад, я знал, что попаду в этот семиэтажный дом, я продал бы душу дьяволу и жил бы вечно. Он тогда говорил, сидя напротив меня и пробуя вино: - Я не понимаю, почему Вы, образованный, в общем-то, человек, и умный, к тому же, не хотите согласиться с моими доводами?! Ведь Ваша будущая жизнь не стоит и капельки этого вина (улыбнулся). Поймите, я хочу Вам лишь блага, как будто у меня душ людских не хватает! Уж поверьте, много их, миллионы, миллиарды... (допил вино, встал). Если измените решение, шепните. Будет Вам бессмертие в своем собственном доме (усмехнулся, исчез). - До встречи, - пробормотал я. Почему не согласился? Дима Крейц слушал "techno", шел по темной улице Авиации. Я шел рядом. Сегодня Дима сказал мне, что уезжает в Америку. Уезжает через неделю. Оставшиеся дни он хотел потратить разумно, но опять просто идет и слушает "techno", а я иду рядом, держа в руке банку пива. И думаю о Диане. Она оказалась в моем вчерашнем сне. Мы шли по железнодорожным путям. Вдали гудели поезда. Холодные рельсы кутались в клубы пара. Мы держали друг друга за руки. Я не знал, почему мы здесь, я не знал, куда мы идем. Но я чувствовал - должно что-то произойти. Что-то плохое. На нас несся поезд. Диана исчезла. Я стоял, прислонясь спиной к стене, не в силах двинуться с места. Поезд налетел на меня. - Слушай, - сказал Дима, выключив плейер, - а поедем со мной. Нью-Йорк - большой город. Тебе найдется какое-нибудь дело. Будешь хотя бы дворником. - Не хочу дворником, - ответил я, - спасибо. Дима купил еще бутылку водки и много закуски. Мы пошли к Диане. Моя любимая встретила нас "Летним Садом" и запахом французских духов. Дима сразу же лег на диван и включил свое "techno trax №6", а мне пришлось накрывать на стол. Моя любимая, смеясь, говорила, что она не любит водку "Absolut", но что это абсолютно неважно. Наконец, я все расставил по местам. И тут-то тупая боль ударила в сердце, закружилась волчком комната, слились лица портретов. Я вспомнил... каждый миг жизни все дальше уносит нас от любимых вещей, все короче становится путь любви, и, казалось бы, как просто, любить...
Глава 3
"...любить совершенное, самое близкое..." Я знаю, что лежу в больнице. Лежу уже восьмой день. Говорят, не бывает любви... Диана каждый день приходит ко мне. Говорят, не бывает дружбы... Дима отложил поездку в Америку. Сейчас он сидит около меня, слушает свое "techno". Глаза его закрыты, но мне кажется, я знаю, о чем он думает. Он думает о том, что из-за своего друга ему пришлось отложить Нью-Йорк на дальнюю полочку старого шкафа. - Но, с другой стороны, - говорит Дима,- что бы я делал в Америке без чистых улиц, подметенных тобою. И показывает на меня пальцем. Диана смеется. Мне интересно наблюдать, как постепенно любовь исчезает из моего сердца. Вместе с той болью она погибла под напором лекарств. Вместе с песнями Мирей Матье в палате появляется он. Все такой же, только морщин больше. Крутит тросточку. (усмехается) - Здравствуйте! Как самочувствие? - Спасибо, - я ответил. - До сих пор не могу понять, почему тогда, в 1900 году, Вы отказались от бессмертия на берегу Средиземного моря (щурится), какие яркие лампы (надевает очки), неужели не поверили мне? - Нет, - сказал я, - поверил. - Тогда не пойму! (встает, подходит к окну) теперь я ничего не могу Вам предложить, лимит душ исчерпан... Вот так то! (поворачивается ко мне лицом) Как Вы можете так жить?! (исчезает, не дождавшись ответа) - Прощайте, - сказал я. В этой жизни он больше не придет. Ну, и пусть. Затихает музыка. За окном пушистыми зверьками носятся снежинки. Это тополиный пух. В этом доме все так же слушают музыку. Но никто не любит меня. - Дима уехал, - сказала мне Диана, - он сказал, что устроился дворником, и будет подметать улицы вместо тебя. Он просил передать тебе. Я взял плейер с кассетой "techno trax №6". - Спасибо, - неожиданно сказала Диана, - тот поезд мог убить и меня. - Вот и все, - заговорила Марья Павловна, - ты наконец-то понял, что значит жить собственной жизнью. Она поставила чайник. - Кофе, чай? - Кофе, - попросил я. - Не огорчайся, Дима еще приедет в гости. А Диана полюбит тебя. Марья Павловна мудро улыбалась. Сок тек по лицу.
Эпилог
Ненавижу этот дом. Эти грязные вонючие парадные. Какое дело всем этим людям до моей музыки?! Вспоминаю прошлую жизнь. Вилла, яхта, жена. Но согласиться с Дьяволом не могу. Что его, в общем-то, особенно не огорчает.
XI. 94.г. Leningrad
|