проза    поэзия    музыка    аудиокниги    видео    новости    биография    фото    воспоминания    написать  
  1999 г. <<    VIVAT, POST MODERN<<>>


1

По-настоящему, я в Америке никогда не был. Злые языки распускают слухи, мол - он в Америке был, президента видел. Не был, не видел. Хотел поехать, это да. Собрал друзей, сказал: в Америку хочу поехать. Вы как? Да мы не против - ответили друзья. Конечно, поезжай.
Только один злобный говорит: А чего ты там не видел? Ничего я там не видел - отвечаю.
Ну, тогда, конечно.
Потом я стал собирать чемодан. Пока стеночки к днищу прибивал, да крышку привинчивал, уже - вечер. Ну, думаю, сегодня уже поздно. Рвану завтра.
Назавтра проснулся - солнышко светит - хорошо так. Зубы в последний раз почистил. Ну, все, думаю, поехал. Сел на дорожку. Сижу, размышляю: как-то там в Америке? Негры там как? Ну и вообще, что нового? Посидел, встал и пошел. Из дома вывалился. Чемодан в правой руке. В левой - лыжи. Мало ли.
А куда дальше? Дальше то куда?
Смотрю, мужик идет. Вроде пьяный, а не шатается.
- Брат, - говорю, - ты не в курсе, как отсюда в Америку попасть?
- Че, - говорит, - куда?
- В Америку, - говорю, - попасть?
- А, - мужик говорит, - попасть. Че? - говорит.
- Слушай, - говорю, - брат. Ты меня понимаешь?
- Без сомнения, - отвечает.
Я ему в глаза посмотрел. А он мне. Стоим, смотрим, думаем:
Я думаю о том, почему он - пьяный, а не шатается. А он, видно, прикидывает, что, где и сколько.
- По паре? - говорю.
- Без сомнения, - отвечает.
- Но потом, - говорю, - покажешь куда - в Америку.
И мы идем. Идем, как Боги, которые идут куда хотят, а не туда, куда их посылают. Мы заходим и, конечно, берем по паре.
Мы - пара богов - берем по паре. Но что Богам - какая-то пара.
- Еще, - говорю я, - необходимо.
- Без сомнения, - говорит мужик.
И я кладу лыжи на наши табуретки. Чтобы все видели - занято, не занимать.
И вот мы у стойки.
- Девушка, - зову я, - девушка!
И она появляется. Вся в платье, и на груди - цветочек.
- Нам бы, - говорю, - еще!
И мужик говорит:
- Без сомнения.
- Будьте добры, - говорю, - а то, знаете, в Америку еду. Там негры... И прочее...
А девушка улыбнулась, и краник пальчиком туда-сюда. И полилось, и наполнило, и мы это взяли, и пошли, и сели.
А лыж нет. Нету лыж.
- Мужики, - кричу, - братья! Лыж моих не видели?!
Стало тихо.
- Сперли, - говорю, - лыжи.
- Без сомнения, - говорит мужик.
И вновь забурлила жизнь. Шум, гвалт, мальчик маленький плачет…
- Все, - говорю, - пора.
И смотрю по сторонам, потому как ясно, что пора, но в душе такое пение, что черт его знает.
- Ну, - говорю, - я, пожалуй, пойду.
Мужик вскочил, руками замахал: мол, куда ты пойдешь? Зачем?
- Ну ладно, - говорю, - тогда ты сходи.
И он направился, а я его взглядом поддерживал. И он дошел, и опять вертелся краник, и плескалось, и переплескивалось.
- Брат, - сказал я, когда понял, что необходимо уже сейчас принимать решения, - брат, - повторил я, - ты как?
Он кивнул. И кто-то из нас, или мы оба? Или кого-то третьего попросим.
Опять плескалось, и в шуме я ничего не услышал. А когда услышал, оказалось поздно, и чемодан уже не стоял. Зато нашлись лыжи. Но к чему лыжи, без чемодана?!
Тогда я встал и толкнул двери. А там - воздух. Воздух и звезды. Я выплыл весь в дыму и с лыжами.
- Братья, - завопил, - люди! Слушайте!
И кто-то побежал, а кто-то взял меня под руки. Их было больше чем один.
- Ну, - спросили, - что слушать?
Но я вспомнил, что я - Бог. И отвечать не стал. Недостойны они.
А утро было безрадостным. В голове роились мысли. Но одна - навязчивей других. Я поднялся, взял лыжи, меня выпустили, и я вернулся туда же. Нет, нет, просто хотел найти того мужика. Ведь он обещал показать, где эта Америка. Я вернулся. А там уже бурлило, плескалось, и шумело вокруг, и рыдал маленький мальчик. И все было вновь.
Через неделю я уже сидел дома. А тут пришли Вы, мои друзья, и спрашиваете: Ну, как, в Америке?
Я не знаю, ребята. Я там не был. Я потерял чемодан. Но лыжи с честью пронес, вот они, в прихожей.
А те, кто говорит, что я был в Америке, я им вот что хочу сказать:
- Необязательно! Совсем необязательно! Вокруг нас столько интересного! И это, без сомнения, так!

2

Нехорошо как-то получилось. Вы пишете, что хотите вновь видеть меня. Честно говоря, я не знаю. Я не уверен, понимаете ли, что мы найдем общий язык. Ведь как все замечательно начиналось: помните, вы послали в газету объявление, мол, ищу доброго, веселого, сильного без вредных привычек, желательно, и без детей. Я тоже тогда был, фигурально выражаясь, на мели. И вы мне сразу понравились. Я так и подумал, когда прочел, вот, подумал, услада дней моих суровых, голубка дряхлая моя. И сел за ответ. Поверите ли, сочинял трое суток. Не ел, не спал, по нужде ходить забывал. Штудировал подлинники. И, видимо, что-то у меня таки вышло, потому как Вы позвонили и сказали:
- Николай?
Я ответил:
- Николай.
А вы спросили:
- Тот, что откликнулся?
И я сказал:
- Именно он.
И вы шаловливо рассмеялись, а я чуть не выронил трубку, так как никогда не слышал ничего подобного. Вы понимаете, что так, как смеетесь Вы, давно уже никто не смеется. Это противоестественно. Это как если бы смеялся слон, наступив на собственный хобот. Уже тогда я должен был, не откладывая... Ну, да ладно.
Нет, когда я впервые Вас увидел, я понял, что... а, ну, да ладно.
Вы сказали, что любите кино. Но, милая, я же не киномеханик. К тому же в тот вечер у Вас был насморк. Уже потом я понял, что Вы так зеваете.
Но тогда-то я этого не знал и решил, что мы будем мешать людям. И тогда Вы взяли меня под руку (хотя я и не просил) и повели меня в Парк. Да, было холодно. Но зачем Вы говорили об этом каждые пять минут.
"Мне холодно" - шептали Вы и прижимались ко мне так, как будто хотели спрятаться у меня внутри. Я честно пытался приобнять Вас за плечи, но вы знаете... Может, это для Вас и новость, но Ваши плечи, как бы это сказать, на разных этажах. Так-то это незаметно. Особенно когда на Вас тот кусок материи, который Вы почему-то называли платьем от кутюр. Ну, да ладно.
Мы шли и беседовали. Вы помните? Мы говорили об искусстве. Зимний Сад вообще к этому располагает, особенно в минус двадцать градусов. Оказалось, что оба мы любим Пикассо.
- А что именно? - спросил я.
И Вы ответили, что именно Пикассо.
Мне вообще кажется, что Вам необходимо что-то сделать со слухом. В вашем возрасте эта проблема встает со всей очевидностью. А то Вы неправильно реагируете. Я сказал, что уже поздно. То есть я надеялся, что Вы поймете и разрешите мне вас проводить домой. Уже.
Но вы воскликнули, что побывать в ресторане была ваша мечта.
Милая, Вы меня не так поняли! Я не золотая рыбка, я - потомственный слесарь в седьмом поколении. Я не имею права транжирить деньги, которые государство дает мне, чтобы я не умер.
И мы расстались.
Но перед тем, как мы расстались, Вы прошептали, что теперь я могу Вас поцеловать. А раньше что? Что случилось такого, что раньше я не мог, а теперь могу? Неужели все решила прогулка по двадцатиградусному морозу в Зимнем Саду?!
Я не воспользовался. Зачем Вас к чему-то обязывать? К тому же, эта нижняя челюсть... ну, да ладно.
А теперь Вы пишете, что хотели бы повторить попытку. Милая, я не Бубка, <...> а Вы не - ...
Поверьте, у Вас еще впереди! Люди сейчас живут <...>, что ж... На мою долю газет еще хватит.
Адью.