|
СТАРУХИ НОЧЬЮ
Old women tonight (роман - эпопея)
Перевод с английского:
В.Колесов, А.Лавров (мл.) а также несколько неизвестных личностей. Благодарность: George St. Scream и Йозефу Б.К.
Посвящается этой жизни,
которую мы, кажется,
ПРОЕБАЛИ...
Особая благодарность
а. А. Вадимовичу "Алексу" - за всеразличную помощь в создании всеразличных проектов. б. Фаготъ(у) - за кое-какие веселые идеи. в. М. Гамми - за прослушивание и подглядывание. г. группе "Marusha" -за "Raveland". д. "Nirvana" - за "Man Who saled the World". е. Новому Году - за то, что он наступил. ж. Black and White - за толкование. Этот роман является своеобразным продолжением романа "Каникулы", точнее, вариантам той идеи, которая рассматривалась в "Каникулах". Здесь все хуже, грязнее и пахучее, но все равно "...каникулы возможны везде..."
ПРОЛОГ
Идеи приходят в друг друга - Общественность обеспокоена. Они собираются кучками и поют какие-то невнятные песни. Несколько человек, увидя старух ночью, потеряли сон. Общественность обеспокоена... - Ебал я эту общественность, - сказал Крэк Спай и посмотрел на меня. Видимо, я должен был присоединиться к его мнению. - Присоединяюсь, - сказал я. Крэк и я - друзья. У нас все общее, дошло до того, что даже мама оказалась общей. Это потому что мы - братья. Крэк и Стив Спай. - Недостаток воображения нас погубит,- сказал Крэк, - какие старухи? Что за старухи? Стив! Ты их когда-нибудь видел? Я задумался: "Видел ли я когда-нибудь старух?" -Видел, - сказал я, - их вокруг кучи! -Да, нет! Старух-ночью, Стив! Ночью! Плящущих и "поющих невнятные песни"? - Нет, - ответил я, - ночью - не видел. Крэк помрачнел. - И я не видел, - как эхо повторил он, - а общественность видела. У нее есть воображение. А у нас дерьмо вместо воображения, - со злостью закончил Крэк. Я посмотрел на брата. - Хочешь, я схожу за кислоткой? - спросил Пит Таунди, до этого находившийся на диване в сонном состоянии. - Нет! - ответил Крэк, - я не хочу. Зато я хочу увидеть старух ночью. - Обязательно, э-э-э, ночью? - поинтересовался Таунди и поежился. - Да. И ты пойдешь с нами, - заявил Крэк. Тут я понял, что словосочетание "с нами" предполагало и мое участие в походе. Нельзя сказать, что я из трусливых, даже больше, если б кто-нибудь заявил, что Стив Спай из трусливых, он бы долго после этого заявления не протянул. Но, с другой стороны, я знал своего брата, и еще помнил наши последние приключения в подземелье. Тогда Крэк, как это ни банально звучит, пошел за спичками. В три часа ночи. И почему-то, увидев ступеньки вниз, решил по ним спуститься. Ну и я с ним. Если сейчас начать вспоминать, что с нами случилось в той глубокой жопе, то так и до завтра вспоминать можно. Поэтому, услышав от брата словосочетание "с нами", я немного, так сказать, огорчился. Потому что, черт их знает, этих старух. Может, они сумасшедшие. Или еще хуже. Но Крэк был неумолим. - Идем сегодня же, - сказал он и, немного помолчав, добавил, - Стив, пригляди за Питом, чтоб он не уполз, а я пока схожу за спич... за фонариками, да и оружие какое-нибудь подыщу. После этих слов Крэк исчез из комнаты приблизительно на полтора часа. Когда он вернулся, мы с Питом спорили о том, кто пойдет на поиски моего брата. - Вот и я! - весело сказал Крэк. - Странно, - ограничился нейтральным Пит Таунди. Я же вообще промолчал. Крэк показал нам фонарики, дал каждому по ножу с выкидным лезвием и сообщил, что выходить лучше всего около трех часов ночи. Пока же часы показывали пол-первого, так что времени поразмышлять о жизни было предостаточно. И мы погрузились в воспоминания.
Что я вспоминал
Сначала я вызвал в памяти образ Сюзи. Сюзи была моей подругой в младших классах школы. Но так как почти ничего из тех времен я не помнил, то и Сюзи вскоре уступила место более поздним подругам. Alice, Мэри, Sofia, Nataliya и так далее. Судя по сосредоточенному виду Крэга и его наморщенному лбу, мой брат ударился в такие же воспоминания. По лихорадочному же блеску глаз Пита нетрудно было догадаться, что последний вспоминает все виды наркоты, которые ему удалось попробовать за свои двадцать три года. Интересно, полтора часа ему хватит? Старухи... Черт их знает... У нас в доме года три назад жила старуха по имени Елизавета Маркони. Она ходила в огромных стоптанных солдатских ботинках, а на шее у нее всегда, и зимой и летом, находился красный шарф с дырками. В дырках проглядывала ее кожа цвета высушенной лягушки. Эта старуха любила курить и срать. Курила она самокрутки, которые сама же и сворачивала из "Нью-Йорк Таймс". А в туалете после нее было не продохнуть. Месяца за два до могилы старуха взяла в привычку курить и срать одновременно. Крэк грозился убить ее ее же шарфом. Я бы, наверное, помог. Но вообще-то она была нормальной старухой. Очень здорово пела. Такой хриплый сильный голос. Помесь Дженис Джоплин с пылесосом. Елизавета Маркони пела итальянские народные песни. Она выходила в кухню, от нее воняло говном и куревом, элегантным жестом она забрасывала длинный конец шарфа за плечо и объявляла: "Итальянская Народная песня. Исполняет Елизавета М. Маркони де Норильо". Безобидная, в общем-то, была старуха. Только очень уж воняла... Тут я глянул на часы. Полтретьего. Это я уже, значит, два часа сижу и размышляю. Я посмотрел на брата. У того на губах блуждала милая улыбка вперемешку с языком. Видимо, Крэк вспомнил всех своих женщин. Можно поздравить. Глаза Пита Таунди были обращены к потолку, а зрачков вообще видно не было. Старухи... Разные они бывают... Я вспомнил передачу по радио: "Общественность обеспокоена... Собираются кучками... Невнятные песни... к тому же, пляшут". Я зажмурился, пытаясь представить старух ночью. Но видел лишь расплывающиеся прямо на глазах пятна... Пятна на обоях... На их месте образовывались рваные дыры, края которых постепенно расширялись. Так горит полиэтилен. Тянулись ко мне костлявые худые руки. "В Освенцим!" - кричали хриплые дребезжащие голоса. И я полетел вместе с ними.
Освенцим
Коридоры. Длинные темные коридоры. Топот тысяч человек. Голос, отраженный, плутал среди тупиков и камер. - Здравствуй, Стив! - ласково улыбнулся мне высокий мужчина в военной форме, - ты не узнаешь меня, Стиви? А? - Нет, - выдавил я, - нет! Человек закрыл за нами дверь, и мы вдвоем оказались в камере с холодными, мокрыми стенами. Человек сел на пол. - Стив, - сказал он, - они называли меня Палачом-Чайкой. Разве я похож на Чайку? Я молчал. Мне почудилось, что я слышу какое-то еле уловимое пение. Было непонятно, откуда оно доносится. - Я не Чайка, Стиви. Чайка может летать, она может достичь высоты и броситься вниз в пике, выровняв полет лишь у самой воды. Я же этого не могу. Стив, ты хотел бы стать Чайкой? - Отец! - сказал я. - Смог бы? - Нет, - ответил я. - Значит, ты - мой сын, - сказал человек, - сыновья никогда не сделают того, чего не сделали их отцы. Ты пошел по моим стопам. Не быть Чайкой. Человек ухмыльнулся: - Но - Палачом. Я слышал пение, оно становилось отчетливым. Уже можно было разобрать некоторые слова. Я попытался сосредоточиться, но Человек, заметив, что я вслушиваюсь в песню, сказал: - Это жертвы. Они поют, чтобы не бояться. - Что такое Освенцим? - спросил сам себя человек и сам же ответил, - Свобода. - Каждый хочет умереть с песней на губах, - сказал я. - Верно, Стив. А ты хочешь умереть? - Нет, - ответил я. - Даже с песней на губах? Человек усмехнулся. - Даже с песней, - ответил я. - Пора, - сказал Человек, - пойдем Стив. И мы пошли. Везде были люди. Они шептали, пели, мочились под себя, кто-то кричал. Я увидел свою Мать. Она стояла среди группы людей, к которой направлялся Человек. И я с ним. - Палач-Чайка, - пронеслось по толпе. - Он хотел бы стать Чайкой. Но ничего у него не выйдет. Лишь - Палачом. Не стать Чайкой. - Заткнись, - заорал Человек, хватая меня за рубашку. Лицо его перекосилось, правая бровь дергалась в такт словам: - Не стать Чайкой. У него ничего не выйдет. - Я молчал, - закричал я в лицо Палачу, - молчал! Палач подбежал к группе заключенных и выхватил револьвер. Он выстрелил. Моя мать упала на пол. - Она могла бы стать моей матерью, - сказал я. - Возможно, Стив. Человек вздохнул и добавил: - Где-нибудь в другой, параллельной жизни. А здесь все происходит по моей воле. Над Освенцимом поднимался дым, клубами исчезал в вышине, терялся из виду.
Первая ночь комом
- Пора! - сказал Крэк, когда часы пробили три. - Пора! - как эхо повторил Таунди, - хотя мне бы не хотелось... вообще-то... но... - Заткнись, - сказал Крэк и, уже обращаясь ко мне, спросил: - Стиви, ты готов? - Не уверен, но если ты считаешь, что я готов, значит я готов. Крэк ухмыльнулся и первым шагнул из благополучия комнаты в ад ночи.
Геройство на героине
Выли ужасные собаки, слюна текла по ужасным клыкам. Их пасти словно звали вовнутрь поглядеть, что происходит в полусгнивших от вечных объедков желудках. Фонари неровным мертвенным светом пригвоздили наши тени к холодной мокрой земле. - Вот это ночка! - восхитился Крэк, - слушай, Стиви, ты когда - нибудь видел что-нибудь, прекраснее этой ночи?! - Никогда ничего, - ответил я, - и сейчас не хочу. Пока я отвечал брату, наш дружок Пит куда-то исчез, и как я ни высматривал его зеленые штаны в этом аду, все было бесполезно. Таунди как сквозь землю провалился.
Децил
- А-а-а-а, - пока летел, орал Пит, когда же мягко шлепнулся на кучу каких - то мешков, орать перестал, но стало ух! как страшно. - Дерьмо, - сказал Пит, поднимаясь и отряхиваясь, - вечно этот Спай сам попадет в какую-нибудь историю и других туда же втащит. Козел! Пит Таунди уже понял, что находится он под землей, притом достаточно глубоко, и что выбраться на поверхность не представляется возможным, по крайней мере, в том месте, где он сейчас. - Дерьмо! - заорал Пит и погрозил кулаком невидимому Крэку Спаю. - Эй, Крэк, - крикнул я, так и не обнаружив вокруг зеленых штанов Таунди, - Пит исчез. - Сбежал, подлюга, - отозвался брат, появляясь откуда-то сбоку, - ладно, брось... погляди лучше, что я нашел! В руке у Крэка была зажата пластинка Билли Холидэя 1954 года выпуска. - Почти новая, - гордо сказал Крэк, - ты любишь Холидея, Стиви? Я промолчал, так как ничего, кроме Sex Pistols, никогда не слушал, и брат это прекрасно знал. - Ладно, Стиви, пошли. А когда вернемся, я этого Таунди за яйца повешу. Козел! И мы продолжили свой путь в поисках какой-нибудь завалящей старухи ночью. Но не все так просто, как кажется на первый взгляд. Нам попадались консервные банки, резинки, шланги, авторучки со сломанными колпачками, куски дерев, грязные наконечники, а старух как не было, так и не было.
Саркома легкая, искусственная
Пит Таунди запутался в подземных коридорах. Он точно знал, что если все время идти вперед, забирая чуть-чуть вправо, то рано или поздно выйдешь из лесу. На проселочную дорогу. Пит проголосовал. Старый потрепанный "Кадиллак" 1953г. выпуска услужливо въехал на обочину, и бородатый потрепанный мужик лет сорока трех распахнул дверцу. - Куда? - спросил мужик. - В будущее, - прошептал Пит Таунди. - Будущего нет! - отрезал водила, - куда? - В страну Трех Озер! - А в облака с алмазами не хочешь, - ухмыльнулся гад за рулем, - а, приятель? хочешь?! - Да хоть куда-нибудь! - закричал Пит Таунди, - хоть на Небо, но быстрей! быстрей! гони! Погнал. Промелькнул лес. За секунду остался далеко вдали. И Пит вновь вышел к грязным мешкам, на которые он сам же упал буквально минут двадцать назад. - Чертово подземелье! - заорал Пит Таунди. И эхо разнесло по камням: "Спасите!" - Ты ничего не слышал? - спросил я у брата, пробираясь через завалы каких-то пробок и затычек. - Нет, - ответил Крэк, - но я зато знаю, КАК нам найти старух. "Опять у него новая идея" - подумал я - "Пит исчез, ему этого мало..." - Слушай, Стиви, - продолжил Крэк, - нам надо вначале найти водонапорную башню. - Боже мой, зачем? - Все просто. С водонапорной башни мы оглядим окрестности и, если заметим где - нибудь костры, то и пойдем туда. Там-то они и будут. Крэк самодовольно улыбнулся. В общем-то идея была неплохая, жаль только глупая.
Топография. Башня
Теперь чуть-чуть о топографии. Топография - это наука о любой местности. То есть любая местность имеет свою топографию. Кое-где местность бывает холмистая, кое-где вообще кривая. Суть не в этом. Главное заключается в том, что топография, как таковая, заключает в себе карту местности и особо непроходимых мест. У главных героев этого удивительного романа ничего подобного не было. Нам остается их только пожалеть. А теперь, за мной, читатель! ***
- Крэк Спай! Ты ли это? - услышал я чей - то удивленный голос из темноты.- А то! - гордо ответил Крэк, - а кто ты, таинственный незнакомец, сидящий в куче гнили за этим ящиком, полном объедков и дерьма. - Ты не узнал меня, товарищ, - произнес печально голос. Мне стало интересно, и я подошел ближе к брату, пытаясь отгадать, кто прячется в тени смрада. - А вот и братишка Стиви! - с грустью проговорил незнакомец, - здравствуй, Стиви! Не узнал ли ты меня? - Нет, - честно признался я, - совсем не узнал. - Я - Билл Хайман по прозвищу "Ушастик" из дома номер восемь. - Очень приятно, - неуверенно пробормотал Крэк, и, наклонившись ко мне, спросил: "Стиви, ты такого знаешь?" Я помотал головой. В это время в грязи что-то зашевелилось, и к нам вылез Билл Хайман "Ушастик" собственной персоной. Выглядел он приблизительно так: худенькое, рахитичное тельце, кривые тонкие ножки в армейских ботинках, такие же тонкие и кривые ручки, рост около полутора метров, серенькая клочковатая бороденка, редкие усики и УШИ! Каждое ухо было величиной с голову самого Билла Хаймана. От этого он был похож на Чебурашку. Примечание переводчика: В тексте "был похож на Гремлина". Для простоты описания неизвестного нашей публике Гремлина мы заменили на его русского брата Чебурашку. - Бедняга! - вырвалось у меня. - Зато слышу хорошо! - самодовольно провозгласил "Ушастик", отмахиваясь тонкими ручками от множества мух, кружащихся над его ушами. - И то верно, - поддакнул Крэк, - слушай, Ушастик, ты не видел ли здесь поблизости старух? - А вы ищете старух, про которых писали в газете? - с интересом спросил Ушастик. - Да, - ответил я, - ты их видел? - Нет. Но очень хочу. - Пошли с нами, - предложил Крэк, - хочешь? Ушастик с грустью повертел головой. - Не могу - мама ждет. У меня маму зовут "Ротяра". Она кушать хочет. У вас баксов десять не будет? Крэк усмехнулся и, ничего не ответив, двинулся дальше. - Слушай, - заискивающе глядя мне в глаза, - сказал Ушастик, - если увидишь старух, передай им вот это. На память обо мне! И он положил мне на ладонь маленькую розовую пуговицу в виде уха. Начищенная до блеска, она казалась золотой. - Это чистое золото! - прошептал Ушастик, - но отдай обязательно им, хорошо? - Конечно, - ответил я и, спрятав пуговицу в карман, пошел вслед за братом.
Топография. Башня (продолжение)
"Какой несчастный урод" - думал я о Билле Хаймане. "Природа оделила его живым и выразительным умом, добрым и ласковым сердцем, любовью к ближним, и все - впустую. Внешность никуда не годится". В таких размышлениях я и уперся в спину брата. Мы стояли у подножья водонапорной башни. Пит Таунди в своих бесконечных блужданиях по подземным переходам приобрел вид путника, обходящего земной шар пешком вот уже третий год. Его взгляд стал безумным. Руки тряслись, он все время что-то шептал, перебивая сам себя, движения стали торопливыми и неточными. В общем, Пит Таунди превратился в настоящего наркота. Таунди лежал на кушетке, какие-то люди хлопотали над ним, но все было напрасно. Наркомания не отпускает своих жертв. Пит Джонсон Таунди (мл.) скончался от передозировки витамином С, принятым им по ошибке за LSD. Вечная память герою. Эпитафия на надгробном камне. - К черту камни! К черту все! Боже! - кричал Пит Таунди, уже чуть ли не в десятый раз выйдя к пыльным мешкам, на которые ему посчастливилось упасть часа этак полтора назад. - Спасите! Люди! Эй! - кричал Пит Таунди, но только темные подземные жители, притаившись среди камней, слышали его мольбу. - Крэк! Ты ничего не слышал? - спросил я у брата. - Нет! Но у меня опять появилась идея. На этот раз идея заключалась вот в чем.
Rain Comes crushing down
Идея заключалась вот в чем. Крэк решил не залезать на Башню, а послать на Башню меня. - Стиви, - сказал Крэк Спай, - ты молодой, здоровый и сильный, а мой дух подорван наркотиками и алкоголем. К тому же я боюсь высоты. Так что полезай, а потом расскажешь мне. Я пробормотал что-то типа: "Вот сволочь!" и полез по шаткой, кое-где прогнившей деревянной лестнице. Крэк Спай достал из кармана запечатанную пачку сигарет "Camel". Распечатал, открыл. Из пачки высунулся маленький человечек, величиной с сигарету. Он помахал оторопевшему Спаю ручкой и, закуривая крошечную сигаретку, важно проговорил: "Не волнуйся, приятель. Оставлю". Крэк Спай вытряхнул человечка из пачки, но кроме малюсеньких окурков в пачке ничего не оказалось. "Надо бросать курить" - подумал Крэк Спай, и в этот момент услышал невнятную песню, раздававшуюся как бы из-под земли. Пит Таунди еще надеялся выбраться из-под земли. Пять минут назад он наткнулся на подземное озеро, где обнаружил забытый кем-то катамаран. Полозья катамарана были покрыты ржавчиной, а на сиденье располагался огромный краб. Стряхнув краба, Таунди закрутил педалями и вскоре выплыл в открытый океан. Кричали чайки. Плескались дельфины. Вдали показался пароход, подал сигнал бедствия и затонул. Пита Таунди охватило неведомое ему раньше чувство восторга, и он запел гимн. Последние ноты гимна заглушились пыльными мешками, на которые в изнеможении опустился Таунди, в черт знает какой раз выйдя на злополучное место. Он еще смог пробормотать: "спаси...", когда подземные жители окружили несчастного и, утробно урча, принялись успокаивать Пита, гладя того по голове мохнатыми скользкими лапками. - Слышал ли ты что-нибудь? - спросил я у самого себя, - вряд ли. Я стоял на самой вершине водонапорной башни и осматривал окрестности. И что же я видел?
Вставка для революционера-народника
Я видел бедствия народные. Везде, насколько хватало взгляда, несчастные чернорабочие добывали нефть. Их промасленные комбинезоны загорались от любой искры. Несчастные женщины кормили грудями несчастных малышей. Несчастные малыши, вырастая, перерезали глотки друг другу и другим. Народ постепенно вырождался, оставляя после себя выжженные поля, разграбленные дома и трупы революционеров-народников. Казалось, этому не будет конца. Вокруг гуляли койоты, их хищные ноздри раздувались от запаха крови, вытекающей из революционеров-народников. Английские народные массы, наслушавшись "пистолетов", валялись на вшивых диванах с иглами в бесконечных дорогах к счастью. Казалось, этому не будет конца. Зараза постепенно распространялась на весь остальной мир. Вместе с вихрем революции закружился порох. Вместе с сексом, рок-н-роллом и наркотиками мир превратился в одну большую бочку с порохом. Не хватало лишь искры. И вот, наконец, она промелькнула синим огоньком. И из нее возгорелось пламя, которое в дальнейшем выжгло мои внутренности, оставив мне лишь привлекательную внешность и склонность к самоанализу с точки зрения окружающих придурков. Вы думаете, это все? Нет, еще не все...
Экзамен на честность - I
(предисловие к английскому изданию 1978г.)
Эта повесть является своего рода экзаменом. Экзаменом на честность. Мне нечего сказать любимой девушке. Я попытался написать все то, что не могу сказать ей. Я не умею ценить дружбу. Тогда я попытался написать о дружбе, такой, какой я ее представляю. Каждый рано или поздно нуждается в экзамене. Это как лекарство. Потом становится легче. Это как наркотик. Хочется еще и еще. Мне двадцать лет. Все двадцать лет в дерьме. Уверен, что смогу прожить так же еще лет двадцать. Сорок лет в дерьме - не так уж и мало. Хотя, с точки зрения всеобщей истории человечества - ничтожный срок. Быть может кто-то, прочитав последнюю фразу, решит, что вот, автор - сам в дерьме, и другим того же желает. Боже упаси! Конечно желаю. Но обижаться из-за этого не стоит. До любого дерьма еще дорасти надо. И, все же, я надеюсь, что эта повесть в век "пистолетов" и "нечистот" покажется дорогой в рай. Каковой она в общем-то и является. Потому как для НАС рай - это вынырнуть из дерьма, глотнуть свежего воздуха из трубы химического завода и нырнуть обратно.
С уважением, автор.
1978.
Экзамен на честность - II
(предисловие к русскому изданию 1982 г.)
Эта повесть является своего рода экзаменом. Экзаменом на честность.
С уважением, автор.
1982.
Убить дурацкого придурка
Я спустился на землю, где меня терпеливо ожидал Крэк. - Ну что там? - спросил брат, едва моя нога ступила в кучу собачьего дерьма. - Пусто, - ответил я, - и птицы, и облака, и солнышко. - Хорошо там, где нас нет! - философски заметил Крэк. "Наверное, именно потому, что нас там нет!" - подумал я, но вслух ничего не сказал. Пит Таунди начал разбираться в подземных запахах. Например, подземные женщины пахли жареными бобами и чуть-чуть "Моментом", а их мужчины неуловимо попахивали ежиками, когда их очень долго держишь в закрытой коробке из-под обуви. В общем, дохлыми ежиками. Маленькими колючими дохлыми ежиками. Примечание переводчика: В оригинальном тексте вместо "Момента" - название такого же по оздоровительным свойствам американского продукта. Пит взял животное на руки. "Ух ты, колючий - то какой" - пробормотал Пит, - "спасибо, мамочка". И побежал с ежиком по двору, показывая подарок друзьям. Все восхищались, только Верзила Мулат Джо Крамер (мл.) Жопа ничего не сказал, и лишь ударил Пита ногой в зад и отобрал ежика. Пит упал на пыльные мешки, задыхаясь в рыданиях, пытаясь найти выход из этого подземелья, пытаясь найти смысл этому ебаному подземелью. - Ты что - нибудь слышал? - спросил я брата. - Спасите! - закричал Пит Таунди. - Нет, - ответил Крэк. Занималось утро. Было шесть часов. В эту ночь старухи не появились, Пит Таунди исчез, а я до того устал, что уснул прямо в кабаке, куда мы с Крэком зашли, чтоб немного подкрепиться.
...День, кажется, был веселым...
Мистер Фил Баум жил в грязной холодной квартире вместе с домочадцами: женой Лаурой и двумя детьми: Марком, шестнадцати лет, и Дженни - пятнадцати. Правда, на момент нашего повествования жена Баума уже шесть часов являлась мертвой, так как, не вынеся каждодневного ожидания какой-нибудь катастрофы, Лаура не нашла ничего лучшего, как съесть россыпь всевозможных колес и откинуть копыта. Произошло это ночью. Фил Баум обнаружил жену утром. Дети еще не вернулись с позавчерашней дискотеки, поэтому Баум не очень огорчился. У него появилась идея. Он шел и размышлял о том, что детям можно сказать: мама уехала в э-э... ну, хотя бы в Бостон, а там видно будет. Фил Баум ухмыльнулся, потер давно не бритый подбородок, закурил сигарету. "Теперь надо найти ребят, которые закопают Лауру, притом не болтливых ребят, а то... Ну, да ладно". Фил Баум отвлекся от мыслей и вошел в кабак под названием "Три порося". ***
Марк Баум маму не любил. Он не любил ее в детстве, не любил по праздникам, не любил намного больше, чем ненавидел братьев Спай. А ненавидел он их черной ненавистью. Сильнее чувства у Марка не было.- Да! - заорал Баум (мл.) и рванул что-то перед собой. - Марк! Ты что сделал, гад? Элизабет Мэддок оттолкнула Баума и в ужасе уставилась на лохмотья своей стильной футболки. - Эли! - сказал Марк Баум, - извини! Просто, ты ведь знаешь, когда я думаю о братьях Спай, я сам не свой становлюсь! От меня это не зависит. - Сволочь, - разрыдалась девушка - псих... извращенец, гомик сраный! - Нет! - воскликнул юноша, - ты ведь не знаешь... - Дерьмо! - продолжала визжать Элизабет Мэддок, - негодяй, панк грязный, мерзкий. - Хватит! - заорал Баум, - я не панк! Это Стив Спай - панк, и брат его старший тоже. А я - нет! Я красоту люблю! Марк обнял плачущую девушку и аккуратно снял с ее плеч остатки новой стильной футболки. ***
Дженни Баум прыгала на парне по имени Джед. Бешеный темп и оглушительные взвизги - вот что нравилось парням. Плюс к этому у Дженни был веселый характер и доброе сердце. Она даже маму любила. То есть, по сравнению с братом - относилась к ней лояльно. И еще одно отличие - при мыслях о братьях Спай, особенно о Стиве, Дженни Баум покрывалась холодным потом, мурашками, и впридачу испытывала что-то похожее на оргазм, но в чрезвычайно слабой форме.- Я кончаю! - крикнул Джед и высунул язык. - Да, милый, - прошептала Дженни и, вспомнив на мгновенье Стива Спая, испытала двойное наслаждение. ***
Я пил виски и молчал. Говорить, собственно, было не с кем. Крэк сидел дома и болтал новое ширево, Таунди пока не объявлялся, шлюх вблизи не наблюдалось.- Парень, - услышал я, - заработать хочешь? - Да, - ответил я, - очень. Но в рамках закона. - А если за рамками? - Что надо делать? - спросил я, - и покороче... ***
- Вот она, Лаура! - сказал этот мужик, когда мы пришли к нему на хату, - забирай.Я сплюнул и принялся за работу. Вдвоем с мужиком мы запихнули тело в красный чемодан и сели перекурить. - Дай сигарету! - сказал я, - а чего она сдохла? - Не знаю, - пожал плечами мужик, - вроде, не болела даже... Просто так, умерла не из-за чего... - Понятно, - сказал я, - куда нести? - К Башне. Там есть свалка... - Знаю, - кивнул я, - чемодан вернуть? - Возьми себе! - затушив сигарету, проговорил мужик, - он почти новый. Ну, давай! - Деньги вперед, - твердо сказал я. Взяв бабки, я вышел на улицу, но вместо свалки погнал домой. Красный чемодан оттягивал руку, но радость от удачного приобретения была сильней! - Крэк! - с порога завопил я, - посмотри, что у меня есть! - Кислотка? - обрадовался Крэк и чуть не опрокинул чашку с почти готовым раствором. - Нет! - заорал я, - у меня в чемодане труп молодой красивой женщины. Ты врубаешься - какой кайф? - Кайф? - недоверчиво переспросил Крэк, - а она не воняет? - Она - утренняя! - не удержавшись, захохотал я, - еще как минимум - день, а может, и два. Ну, что? - Неплохо! - признался Крэк, - повесим в прихожей! - Лучше в комнате, у кровати. - Тебе сколько? - спросил Крэк, заглянув в чашку, - а то тут мало вышло... - Смотри сам, - ответил я, - ты ведь старший брат, а не я. - Но ты труп принес! - парировал Крэк, - призовое очко обеспечено. Но, с другой стороны - варил я, это тоже считается. Не дослушав брата, я начал распаковывать чемодан.
Месть мертвого китайца
Часть 1
Семейка Баум - Где еда? - в третий раз спросил Марк Баум у своего лежащего отца, - еда где? - Не знаю, - ухмыльнувшись, ответил Фил Баум, - может, в холодильнике... А что, и хлеба нет? - Ничего нет! - заорал Баум (мл.), - папа! Где еда мне съесть чуть - чуть? - Заткнись, сын! - посоветовал Баум (ст.),- держи себя в руках, а то схлопочешь! - Да ты... - захлебнулся словами Марк. - Эй! - крикнула из кухни Дженни, - а где мама? - Уехала мама... В Бостон... Утром села в автобус и ту-ту! К родственникам дальним... Погостить... На месяц-другой. До Рождества, короче. - Сейчас - июнь! - сказал Марк Баум. - Разве? - удивилась из кухни Дженни, - а мне казалось, что уже конец августа. - Меньше трахаться надо, - посоветовал старший брат и, ткнув пальцем в сторону отца, мрачно проговорил: - Ты врешь! Она не в Бостоне! - Неизвестно!- вздохнул Баум (ст.), - никто не знает наверняка, где сейчас Лаура Баум. ***
- Крэк! Посмотри - ровно?- Сойдет! - махнул рукой Крэк, - вот только левую грудь чуть повыше бы! А так - в самый раз. - Верно! - согласился я и, достав из кармана веревочку, принялся за доработку.
Часть 2
Метро и существа с синими ушами Пит Таунди налетел на поезд. Хорошо, что успел затормозить. Поезд промчался мимо, обдав Таунди теплым ветром и запахом гари. - Ура! - воскликнул подземный скиталец, - я спасен. Эти рельсы ведут к людям. Я еще увижу солнце. Через два часа стремительного бега по шпалам перед Таунди забрезжил далекий свет! - Господи, - пробормотал он,- какая длинная станция. И в тот же миг остановился как вкопанный. - Послушайте, - сам себе прошептал Таунди, - а разве у нас в городе есть метро? - Нет, - ответил незнакомый голос, - у вас метро нет. Зато у нас - есть. - А? - скорчил гримасу Таунди, - у вас - метро есть?! А вы кто? - Мы - подземная сверхцивилизация. Насчитываем 528 триллионов лет. Имеем законодательный орган в виде Слепого Президента; занимаемся охотой и собирательством, размножаемся нестабильным почкованием; изучаем науки: вплотную подошли к проблеме использования ядра Земли в мирных целях; и вообще, мы - добрые, красивые и умные. А ты кто? Неужели, так называемый человек сверху? - Именно! - важно произнес Таунди, - я - представитель Солнечной цивилизации. Мы, люди... Таунди задумался. - Мы, люди доброй воли, - снова начал Пит, - мы - человекообразные люди сверху... "Черт, - пробормотал Таунди, - что же еще?" - Мы делимся на негров, белых и китайцев! - на одном дыхании выпалил Пит Таунди и гордо посмотрел вокруг, - кроме этого мы делимся на женщин, мужчин и детей... Нет, на детей не делимся. Плюс к этому - мы первыми вышли в открытый Космос. А сейчас изучаем проблему старух... Таунди осекся. - Старух? - переспросил незнакомый голос, - не ночью ли случайно? Таунди кивнул. - Эх, люди! - патетически воскликнул незнакомый голос, - Вы беретесь за самые сложные и опасные предприятия. Ведь старухи ночью - это ничто иное, как...
Часть 3
Дженни Баум
...идет в кино, где видит Стива Спая, одновременно пьющего виски и забивающего косяк, который он и протягивает Дженни со словами, что "неплохо бы дунуть у него на хате, потому как там уютно, и к тому же - идти недалеко", что Дженни и проверяет буквально через восемь минут, в течении которых Стив Спай тащит ее сквозь смрадные дворы прямиком в уютную квартиру, где, кроме валяющихся на полу баянов и колючек, на стене рядом с кроватью висит голая Лаура Баум, и судя по всему - мертвая, как сама смерть. ***
- Мама! - закричала Дженни Баум и рухнула в обморок.
Часть 4
Метро и существа с синими ушами (продолжение) - Ведь старухи ночью - это ничто иное, как... Ничто иное, чем... Ничто иное, что... Короче, старухи ночью - это ничто из того, что есть и ничто другое, кроме этого... - Мы сами не знаем, кто они! - признался незнакомый голос, - но надеемся, что при встрече обязательно узнаем. - Узнаете? - переспросил Тауди. - Конечно! Как только мы встретим старух ночью, мы тотчас путем знакомства выясним, кто перед нами, а так как это будут старухи ночью, то мы без труда их узнаем, и сообщим вам. То есть человекообразным людям доброй воли. Пит Таунди схватился за голову и, нечленораздельно визжа, бросился влево и вдаль, где вскоре и исчез...
Часть 5
Дженни Баум ...приходит в сознание, но страшная действительность в лице ее мертвой и голой мамы на стене никуда не исчезает, а даже и наоборот - надвигается с поразительной быстротой, так как веревочки, с помощью которых Стив Спай подвесил Лауру Баум, не выдерживают, и труп, беспомощно разводя руками, падает на Дженни Баум, повергнув девушку в уже привычное состояние потери сознания.
Часть 6
Месть мертвого китайца - Кто это? - спросил Крэк Спай. - Не знаю! - честно ответил я, - познакомились в баре. Потом я привел ее к нам, а она - в обморок. Потом очухалась - и опять в обморок... - Ты ее уже поимел? - глядя мне в глаза, спросил Крэк. - Не успел! - ответил я, - она падает в обморок, как на работу ходит. Где уж тут? - А почему труп на полу? - Упал! - огрызнулся я, - наверное, в обморок. За компанию. - Стиви! - ласково произнес Крэк Спай, - а эта девчонка никакого отношения к трупу не имеет? - Ты думаешь, что они - родственники? - в ужасе воскликнул я. - Ну, зачем уж так прямо?.. И в этот момент Дженни Баум подняла голову и, улыбнувшись, пробормотала: - Доброе утро, мамочка. Труп ничего не ответил. Но из его правой ноздри выполз небольшой жук-короед. - Мамочка! - прошептала Дженни Баум, - у тебя жук на лице. В следующую секунду произошло несколько не связанных между собой событий. - Это ее мать! - сказал Крэк. Я схватился за голову. Жук-короед вернулся обратно в правую ноздрю, а Дженни Баум - обратно в обморок.
Водоснабжение
Элизабет Мэддок была без ума от младшего Баума. В Марке ее восхищало абсолютно все. Ей нравилось, как Баум скручивает джойнты, она любила смотреть, как он чистит и заряжает пистолет, она была в восторге, когда Марк Баум у нее на глазах застрелил двух панков, а третьего заставил петь и плясать. То есть, Элизабет Мэддок тащилась от Марка Баума. Но в последний раз он ее достал. Этот негодяй порвал футболку с фотографией "Cure" и автографом самого Роберта Смита под левой грудью. Элизабет Мэддок была в отчаянии. Рыдания сотрясали ее восхитительное тело. - Гад, - шептала Эли, - негодяй! Я отомщу! Клянусь, отомщу! Слезы буквально потоком катились по ее щекам. И Элизабет Мэддок не заметила открытый канализационный люк. Она взмахнула руками, взвизгнула и исчезла под землей.
Месть мертвого японца
Часть 1
"Дженни Баум приходит в себя и с ужасом понимает, что это место ей совсем не знакомо, так как насколько хватает взгляда, вокруг лишь огромные деревья, трухлявые пни и какие-то похожие на муравьев насекомые, которые к тому же ползают по всему ее телу и кусают в самые беззащитные места." Дженни Баум встала на ноги и тотчас поняла, где находится. "Лежа на земле, все вокруг кажется другим" - задумчиво прошептала девушка. - Дженни, - услышала она чей - то голос, - постой, милая. Дженни повернулась лицом к голосу и увидела, что голос принадлежит Желтой Старухе, соседке Баумов с третьего этажа. - Милая, - шамкая беззубым ртом, повторила Желтая Старуха, - что-то я твою мамочку давно не встречала. А? Дженни покачнулась. Она вспомнила ту квартиру и труп на стене. - Ты передай ей, чтоб зашла - сказала Желтая Старуха и скривилась в мерзкой ухмылке, - я ей семян приволокла. - Каких семян? - машинально спросила Дженни. - Тюльпаны. Черные траурные тюльпаны. Желтая Старуха высморкалась и, наклонившись к самому уху девушки, прошептала: - Ей пойдут. Твоей маме обязательно пойдут черные траурные тюльпаны. В голове Дженни Баум что-то щелкнуло. - Ах ты, ведьма! - завизжала Дженни и, повалив старуху на пень, начала душить. Не прошло и трех минут, как язык Желтой Старухи вылез изо рта, а зрачков не стало видно вообще. Желтая Старуха, соседка Баумов с третьего этажа, была мертва, как Кеннеди. Над трупом стояла Дженни Баум и вытирала руки о джинсы.
Водоснабжение
Часть 2 Первое собрание "Старух ночью" проходило в заброшенной библиотеке на краю города. На повестке стоял один вопрос: смерть первой "старухи ночью", а именно, Поющей Старухи, известной в миру под именем Элизаветы Маркони. Было принято решение изменить нумерацию старух, передвинув каждую из них на единицу влево. Таким образом, первой "старухой ночью" назначалась Злая Противная Старуха, в миру Джина Лиззинг. Поющая же Старуха по причине собственной смерти лишалась первого номера в Ночном Списке и записывалась под номером первым в Солнечную Книгу. Далее собрание постановило: во-первых, всячески мешать братьям Спай в их поисках, и, во-вторых, спасти Элизабет Мэддок от смерти в городской канализации.
Водоснабжение и Пит Таунди
Пит Таунди увидел девушку. Он зажмурился, помотал головой и ущипнул себя за нос. Потом он открыл глаза. Перед ним по колено в жидком дерьме стояла очаровательная блондинка в игриво разорванной футболке. Таунди поклонился. - Позвольте представиться, - начал он, - Питер Таунди. Король подземного мира. Обхожу свои владения. Разрешите? Таунди взял незнакомку на руки и понес к пыльным мешкам, на которые он не так давно упал и к которым непрерывно выходил во время скитаний. Таунди опустил девушку на мешки и, встав на одно колено, произнес такие слова: "Судьба послала мне тебя, красотка! В дворце подземном я один все время. А я любить хочу и быть любимым. Ведь ты для этого сюда явилась!" - Заткнись, - сказала Элизабет Мэддок. Пит Таунди вдруг понял, что блондинка может и не дать. Тогда Таунди решил форсировать события. Он схватил красотку за ноги. - Отстань! - крикнула Элизабет, - ты мне не нравишься! - Ты мне, может, тоже не нравишься! - сквозь зубы процедил Таунди, - но выбора то у меня нет! Пытаясь стянуть с девушки намокшие и скользкие джинсы, Таунди напрочь выбился из сил. Тогда он решил действовать сверху. Таунди вцепился в футболку и, не обращая внимания на визг прекрасной незнакомки, тянул ее к себе. - Порвешь! - кричала Элизабет, - не надо! Я сама! Отпусти! И Таунди отпустил. -Класс! - воскликнул он, - у тебя есть автограф Смита? - Да, - ответила Элизабет и с интересом взглянула на Таунди, - а дома у меня есть купальник с автографами Гэллапа, О'Доннела и Вильямса. Мне не хватает росписи Толхерста, но, думаю, это не за горами. - Класс! - повторил Таунди,- "Cure" - мой идол! - Элизабет, - улыбнувшись, представилась блондинка, - можно, Эли. Ты не поможешь мне снять джинсы? - Великая группа! - продолжал Таунди, стягивая с девушки джинсы, - бас Гэллапа не спутать ни с чем, а барабаны Вильямса - просто шик! - Я тебе нравлюсь? - спросила Элизабет и сняла футболку. - Да! - восторженно произнес Таунди, - позволь мне спрятать ее в более безопасное место. Девушка передала ему футболку, и Таунди бережно засунул ее под самый верхний мешок. - Там она не намокнет, - объяснил Пит Таунди. - Ты такой милый! - прошептала Элизабет Мэддок, - возьми меня, Король Подземного Мира! - Ненавижу Cure! - шептал про себя Таунди, занимаясь любовью с прекрасной блондинкой.
Убийцы хотят пить
Я сидел в кресле с полотенцем на глазах и приходовался. Крэк развалился на кровати и лениво курил. - Хорошо! - наконец сказал я, - на этот раз ты сварил, как Бог! - Где девчонка? - спросил Крэк. - Я оставил ее в Королевском Парке. Опустил на землю, под голову подложил еловых лап, руки ее скрестил на груди, поцеловал в лоб и вернулся домой, так как ты варишь как Бог! Молодец, Крэк! - Надо избавиться от трупа, - мрачно произнес Крэк, - девчонка может заявить в полицию. - Она ничего не помнит! - сказал я, - пусть еще повисит. - А ты помнишь, где живет тот мужик? - Да, - ответил я, - но, мне кажется, что это не самая удачная мысль.
Месть мертвого японца. Часть 2
Возвращаясь домой, Марк Баум нос к носу столкнулся с братьями Спай, выходящими из его парадной. - Панкуете все? - презрительно хмыкнул младший Баум, - лучше бы Вы в детстве сдохли! Крэк засунул руку в карман, Баум расстегнул куртку, под которой он всегда носил пистолет. - Ты слишком глуп, Марк! - спокойно произнес мой старший брат, - ты очень плохо кончишь! С этими словами братья Спай зашагали в сторону Башни, а Марк Баум поднялся на второй этаж. Перед собственной дверью обнаружил громадный красный чемодан. К ручке чемодана была приделана табличка, поясняющая, что эта посылка предназначена Марку Бауму лично. Втащив чемодан в комнату, Марк щелкнул замком и откинул крышку. Он заглянул вовнутрь. - Так, - злобно проговорил Баум (мл.), - она все - таки сдохла, а не в Бостоне. Старший придурок убил ее, положил в чемодан и вытащил на помойку. Братья Спай нашли и принесли обратно. Ну, уж нет! Марк Баум взвалил чемодан на спину и поплелся к дому, где жили братья Спай.
Убийцы хотят пить
(продолжение) На полпути Марка Баума остановили двое полицейских и потребовали, чтобы он открыл чемодан. Марку пришлось замочить копа, но второй успел прострелить Бауму левую ногу и вызвать подмогу в лице еще двух копов. Баум отстреливался до последнего патрона. Потом он отбросил ненужный пистолет, и, рванув крышку чемодана, заорал в синее лицо Лауры Баум: - Это ты виновата! Я ненавижу тебя! Потом его запихнули в машину, и больше младшего Баума на нашей улице не видели. август 1994, январь 1995
<<предыдущее следующее>>
|