|
Все началось с того, что оказалось, что всего-то и не было. Как уже говорилось выше, не было ни звуков флейты, ни маленьких искорок, ни… Вообще ничего. Я стоял, как дурак, держа в руках то, чего на самом деле не было и быть не могло. Ты стояла напротив, зачарованно глядя на то, что было у меня в руках. Мы молчали. К чему слова, когда и так все более-менее ясно. - Знаешь, - сказала ты, - мне кажется, что то, что ты сейчас хочешь мне сказать, я уже когда-то слышала, - и тихо добавила, - притом, от тебя. - Конечно, милая, - ответил я, - конечно, слышала. Но это не делает тебе чести. Ведь любовь - это… Я замолчал, потому как никак не мог придумать, что такое любовь. - Любовь - это… - сказал я, - это… В общем, любовь, это… Это, как… Как бы это сказать… В общем… Это… - Не мучайся, - попросила ты, - на тебя смотреть страшно. Нельзя себя так вести. Ты вначале реши, чего ты хочешь, а уже потом объясняй, почему это не получилось. Иначе - бардак. Сколько времени? На последний вопрос я ответить не мог. По-моему, время приближалось к своей критической точке, за которой или-или. - Давай попробуем заново, - сказал я с дрожью в голосе, в глубине души подозревая, что любое пробование заново лишь повторение. А от повторения, как известно, ничего хорошего ждать не приходится. - Давай, - легко согласилась ты, - я могу поцеловать тебя. Хочешь? - Не надо, - подумав, ответил я, - еще заразу какую подцепишь. К тому же, я совсем не это имел в виду. - А что? Я отошел на пару шагов назад, ударился головой о батарею и потерял сознание. Черт знает, что я имел в виду! Глава 1. Горячие люди
И оказался в самолете. Видимо, в самолете. В принципе, неясно, может, и нет. Никогда не летал - уверенным наверняка быть не могу. Под рукой что-то лежало. - Черт, - выругался я, - это еще что такое! - Ты меня не узнаешь, - вопросом на вопрос, чисто по-еврейски ответило это что-то. - Боже мой, Пушистый Зверек, - в суеверном ужасе воскликнул я и зажмурил глаза, надеясь, что призрак из прошлого исчезнет. Но, как и во всех моих романах, когда что-то появляется, оно уже никуда не исчезает. Вот и на этот раз Пушистый Зверек не исчез, а ласково дотронулся до моего… До моего… До моего… - Хватит, - взмолился я, - на первый раз достаточно… А то не выдержу. - Ты выдержишь, - сказало существо, - я в тебя верю. - Зато я в себя не верю. И вообще, где я нахожусь? Ты что-нибудь об этом знаешь? - По-моему, это самолет. - Я уже сам понял, что это самолет. - Так что же ты еще хочешь? А и вправду, чего мне еще-то надо? Я в самолете. Самолет летит. Я сижу в кресле. Вокруг меня люди. Между прочим, разные люди. Вон, к примеру, негр сидит. Вот взять бы всех негров на земле, да сварить бы - сколько шоколада бы вышло. "Нестле" там, другого какого-нибудь… Мысль еще не успевает сформироваться, как негр подбегает ко мне и дает в морду. Сильно, сука, как молотком. - За что, - кричу, - мистер! За что? Негр молчит и вновь бьет в морду. Экий молчаливый негритос попался! Я даже немного удивляюсь. По всем ведь иностранным фильмам негры - ребята разговорчивые и веселые. А это как будто ненастоящий. Когда он въебал в третий раз и с меня слетели очки, которые я, между прочим, совсем недавно купил, мне стало совсем нехорошо. - Все, - твердо сказал я, - хватит уже. Так и до беды недалеко. Негр схватил меня за шиворот и начал выталкивать из самолета. Пушистый Зверек нырнул в карман моего синего пуховика и затаился. Спасать меня было абсолютно некому. А негр деловито толкал меня к иллюминатору. Видно, он догадался, что двери ему никто в полете не откроет. Вот потому и решил, что проще будет выкинуть не понравившегося белого брата через иллюминатор. А за ним проплывали облачка и, наверное, летали птички. Там было хорошо и прикольно. Но вот только идея меня совершенно не устраивала. Я вяло пробовал сопротивнуться. Получил еще раз в морду. Потом по почкам. Сопротивление было сломлено. Раздавлено в зародыше. А ведь как все хорошо и прикольно начиналось… Глава 2. Как все хорошо и прикольно начиналось
На самом деле, не особо то и хорошо и не так, чтобы уж очень и прикольно. Сидели на скамейке, пили пиво. - Странное у тебя имя, - сказала моя любимая женщина с большими, молочного цвета глазами, - надо же, никогда не думала, что буду встречаться с человеком с таким именем. - А о чем думала, - с интересом спросил я. - Да, в общем, ни о чем. - Это правильно, - сказал я, - когда ни о чем не думаешь, жить становится интереснее. Можно, например, пива выпить. - А когда думаешь, нельзя? - Когда думаешь - нельзя. Сложно. Надо тогда отвлекаться на всякие вопросы-ответы. И пиво уже не в кайф. - А если "шестерка"? Я задумался. - Нет, - наконец сказал я, - если "шестерка", тогда в кайф. Тогда и думать можно. В принципе, не помешает. Сухарики только вот не люблю… - А кто их любит, - воскликнула моя любимая женщина с глазами, излучающими страсть и иней. "О чем это, интересно, мы говорим?" - Знаешь, - сказал я после недолгой паузы. Успев, правда, опустошить свою бутылку, - у меня пиво вроде бы закончилось. Может, это… Сходим, типа… - Меня всегда удивляла твоя способность так прямо говорить о чрезвычайно сложных вещах, - саркастично заметила моя любимая женщина, у которой, кроме мобильника, не было вообще ничего святого. - Конечно, сходим. Но тебе не кажется, что на твоем месте человек с таким же именем, как у тебя, поступил бы совсем по-другому? - Так я и есть человек с таким же именем, как у меня. Я это и есть. Ты просто не замечала. "Интересно, о чем они все-таки говорят?" И тут меня прорвало. Я начал что-то кричать о любви и прочих глупостях, о которых лишь первокурсницы в подвалах бормочут в минуты особенного душевного подъема. Ты внимала и кивала. Я говорил и никак не мог избавиться от впечатления, что все это я уже когда-то кому-то где-то рассказывал, и меня кто-то так же внимательно слушал. Неужели раньше я был прыщавой первокурсницей в подвале. Скорее уж рабочим у станка. Фальшивомонетного. В Колумбии. Или ты думаешь, что в Колумбии не только мака нет, но и фальшивые баксы не выпускают? Могу спорить до хрипоты. Потом разбудишь… - И тем не менее, я тебя очень-очень хотел сегодня видеть, - наконец, сказал я, и мы попрощались. Моя любимая женщина с глазами, где кончалось небо и начинались ларьки, побрела посрамленная, а я побрел тоже пошатываясь и натыкаясь на людей, но в другую сторону. Это потому, что мы вместе не живем. А то бы шли одинаково… Глава 3. Горячие люди-2
<...>
Глава 6. Законы добродушного общежития
(бывшая глава "Мистер, неужели?!") Но скальп все-таки не сняли. Что-то их затормозило. Они начали как-то нервничать и потихоньку уходить вдаль. Вскоре я остался совершенно один, не понимая, что могло так испугать вообще не боязливых мексиканцев. И тут я увидел это. Прямо на меня двигалась женщина. Ах, женщина, женщина. Эти руки, ноги, голова, два уха. Впрочем, и тогда-то я уже подозревал, что зреет во мне нечто, называемой как-то, но вот что так сразу... Этого и в мыслях не было. Женщины... Их глаза, руки, ноги, чресла и прочие прелести... И над всем этим нечто зреющее во мне, как будто это я женщина, а не они, создания Света и Тьмы... Существа из Преисподней. Аквалангистки безбрежного Океана Счастья... - Здравствуйте, - сказал я и, как мог, пригладил наполовину снятый скальп. - Знаете, - задумчиво начала незнакомка на безупречном английском, - меня всегда интересовали мужчины. Нет, не в плане утех, а плане логического мышления. Ведь почему-то принято считать, что это женская логика хромает и является чуть ли не антилогикой. Но на самом-то деле, это вы, мужчины, полнейшие, как бы помягче выразиться, придурки. Кретины. Имбицилы. Ведь, вот объясни мне... э... - Алексей, - поспешил вставить я. - Алексей красивое имя. У меня был один знакомый по имени Алекс. Так он бы, между прочим, на твоем месте поступил бы совсем иначе. А имена-то у вас почти одинаковые. Видишь? - А что я такого, собственно, сделал? - удивился я. - Ну, как же. Тебе предлагали все сокровища инков, которые ищут все кому не лень вот уже несколько тысяч лет, а ты, как последний поц, отказываешься и выбираешь смерть. Притом, не какую-нибудь нормальную, через, к примеру, утопление в пиве или текиле, а самую что ни на есть постыдную, такую, какую не так давно, во время колонизации Мексики американской военщиной, не желал бы заполучить даже самый последний белый человек, подонок и негодяй. Он бы, этот подонок и негодяй, скорее повесился или застрелился, даже если бы являлся трусом, каких свет не видывал, но не позволил бы снять с себя скальп. Заметь, вместе с волосами, которые, как ты знаешь, если за ними правильно ухаживать, приобретают прямо-таки благородную шелковистость и расчесываются гребешком безболезненно, словно ты и не волосы свои расчесываешь, корни которых, да будет тебе известно, прямиком находятся в голове, а значит, являются частью мозга, а просто расчесочкой проводишь по чему-то и вовсе к тебе не относящемуся. Мысль улавливаешь? - Честно говоря, не очень. А ты? - Честно говоря, и я. Тут я подошел к женщине поближе и, пристально вглядываясь в ее лицо, сказал: - А Вы ведь не мексиканка! Я прав? - Конечно, прав. Я американка с небольшой примесью негров с Ямайки. - Неужели всех негров? восхитился я. - Нет, ну почему же - всех? Не всех. Мой отец был ямайским негром, мать была ямайской негрой, брат был негром с Ямайки, сестра тоже жила на Ямайке и была негрой, бабушка родилась на острове, где бьют в тамтамы, и значит, являлась как бы чистокровной ямайской негрой, дедушка был выбран в муниципалитет самого главного ямайского города Кингстона, там он учил других негров играть на тамтамах, а также проводил в жизнь законы добродушного общежития, а значит и он, мой любимый дедушка... - Хватит, - взмолился я, - все понятно. Кстати, меня вот заинтересовало это самое добродушное общежитие. Никогда о нем не слышал. - Ах, - зарделась прекрасная американо-ямайская незнакомка, - это все мой дедушка. Он сам придумал эти изумительные законы. Попробую объяснить. Вот, предположим, есть у тебя джойнт. Так? - Так. - Ты его куришь в одно жало. Так? - Так. - Тут к тебе подходит, к примеру, такой же белый человек, как ты сам, и просит, чтобы ты ему тоже дал децил. Что ты сделаешь? - Да не дам. Жаба задушит! воскликнул я. - Вот-вот. Это как раз законы душного общежития. А закон добродушного общежития подразумевает, что ты, хоть тебя жаба и душит, все равно брату своему отсыпешь или пяточку добить дашь. - Да не, брату, конечно, дам. Только у меня нет. - Я имею в виду, брату - в смысле такому же белому человеку. Белому брату, понимаешь? Дашь и сделаешь для него приятное, доброе дело. В кратком изложении это и есть законы добродушного общежития. - Понятно, - воскликнул я, - а теперь позвольте вам сказать, почему я отказался от сокровищ ацтеков и выбрал оголение собственной головы через снятие скальпа. Вот вы ведь ощущаете себя наверняка не только ямайской негрой, но и американкой, так как, я догадываюсь, находимся мы не в Мексике, а где-то в Америке. - Почему ты так решил? - заинтересовалась внучка ямайского реформатора. - Это проще простого. Посмотри на небо. - Ну? - Видишь, самолеты строем летят? - Ну, вижу. - Строем - значит что? - Что? - Военные. Вот что. А раз военные, значит, это американцы полетели Ирак бомбить, а раз бомбы из самолетов не вываливаются, значит, они еще над собственной территорией. Там же, где и мы. Значит, мы в Америке. - Гениально! - восхитилась бывшая ямайчанка. - Ну, вот. Мы в Америке, ты тут живешь и ощущаешь себя американкой, как я уже говорил. А я живу в России, но ощущаю себя где-то там, куда, как говорится, редкая птица долетит... - Неужели, на середине Днепра? - удивилась иностранка, выказав недюжинное знание чужеродной литературы. - Нет, не на середине Днепра. На середине этой красивейшей реки я, быть может, был бы самым счастливым человеком. А так я ощущаю себя, как бы это сказать по-английски... Get off... Fuck off... В общем, very bad, very very bad... И потому любое интересное мероприятие, будь то снимание скальпа или еще что-нибудь в этом роде, действует на меня как хороший глоток пива. Кстати, где здесь ближайшая пивная? - Да, - запищал, вылезая из моего кармана, Пушистый Зверек, - где пивная? В горле пересохло! - Тут рядом, - невозмутимо ответила американка, глядя на зверька, - в ближайшем городе. - А какой ближайший город, - спросил я. - Точно не знаю. То ли Трентон, то ли Принстон, в общем, какой-то пригород Нью-Йорка. - Спасибо, - сказал я, - будете в России, заходите. - Будете на Ямайке - тоже в гости просим! - ответило чудесное видение и ушло вслед за давно скрывшимися из виду мексиканцами. Мы с Пушистым Зверьком вновь остались одни... Глава 7. Линчевание негра
(бывшая глава "Мистер, неужели?!-2") Вначале народу попадалось мало. Две старушки, несущие кота, мальчик с бананом, девочка с бананом, тетенька с бананом, два дяденьки в коже и с бананами. - Интересно, - сказал я, - здесь что - банановый завод? Или они все просто очень идут на поводу у современности. В том числе у сайта "Тhe Hun Yellow Pages"? - Не знаю, - ответил Пушистый Зверек, - но вот что я точно знаю, так это то, что нам надо узнать, что это за город. Если ты, конечно, хочешь попасть в Швейцарию к этому своему лирику. - Не лирику, а Физику. - Но он же лирик - ты сам говорил. - Отстань. Тем временем навстречу нам двигалась странная процессия. Около десятка человек. Но не это было странным. Странной была некая многозначительность и торжественность, витающая, словно ворон из песни, над головами процессующих. - Сорри, - обратился я к человеку в черной шляпе и с бананом, выглядывающим из кармана пиджака, - вот хапенс хиа? - Негра линчевать будут, - доверительно сообщил мне незнакомец. У нас тут так заведено - как только в город приезжает какая-нибудь знаменитость, мы линчуем негра. Жаль, известные люди в нашем городе - редкость. Ведь для многих линчевание негра - последняя радость в жизни. Не говоря о бейсболе, конечно. - А сколько у вас негров? - поинтересовался я, - ведь если каждый раз вешать по негру, даже в случае малого количества заезжих звезд, негры рано или поздно кончатся. - А кто вам сказал, что линчевание негра как-то связано с самими неграми?! - воскликнул человек. - Боже упаси! Я, к примеру, отец двух прелестных негритят. Не думаете ли вы, что я позволю линчевать моих милых малышей?! - Гонишь, - пропищал Пушистый Зверек, - у тебя не может быть двух негритят, ты - белый. - Это ни к чему не обязывает, - назидательно пробормотал белый негр. В этот момент в толпе произошло некоторое оживление и послышались возгласы: - Едут. Вот она! Я увидел, как на главную площадь города въезжают синие "Жигули", а из них выходит... Ах, женщины, женщины, кожа да кости... Скрипичный Сонет Страдивари... Хитрость Утеса В Ночи... - Кто это? - шепотом нарушил я благоговейное молчание. - Никто не знает! - также шепотом ответили мне. - Она приезжает каждый год, заказывает номер в лучшей гостинице, а потом все ночи напролет поет. У Нее такой голос! Куда там Паваротти! - А потом? - еще тише спросил я. - Утром Она выходит на балкон и раздает деньги бедным. - Много? - Много. Бедные уже брать не хотят, а Она все раздает и раздает. Из-за этого однажды случилось такое... - Что? - Она раздавала деньги, а один наш житель - и вовсе даже не бедный - решил подзаработать. Так настоящие бедные отняли у него деньги, вернули Ей и забили негодяя насмерть, хотя всем известно, что наш город славится самыми тихими и смирными бедными в мире. - Тут вы не правы, - заметил я, - самые смирные и тихие бедные у нас в России. Только они называются нищими. - Смотрите, - воскликнул мой собеседник, - Она идет сюда! Когда удивительная и таинственная женщина приблизилась на пушечный выстрел, я не поверил своим глазам. Это была она - та, с которой я не договорил еще в Питере, потому как еще во вступлении ударился о батарею и потерял сознание. Она то здесь откуда? - Ты здесь откуда? - не смог удержаться я от вопроса. - Я то понятно, а вот ты?! Ты что, за мной следишь? - Вот еще! - оскорбился я. - Больно надо! За тобой следить - никакого удовольствия, все одно - смоешься. А я потом еще и виноватым окажусь. Нет уж, дудки. - Тогда, что ты здесь делаешь? - Не знаю. А ты? - Работаю. - Это называется - работаю?! Ради тебя сейчас негра линчевать будут, а ты - работаю ! Где интернационализм, на хрен?! - Господа! - прервал нас импозантный, в цилиндре и с бананом, мужчина. - Сейчас начинаем. Будьте добры, молодой человек! С этими словами он крепко взял меня под руку и повел к какому-то столбику. - Сейчас будет очень весело, - шепнул он мне в ухо. - Знаешь, - подал голос Пушистый Зверек, - кажется, ты опять влип. И почему каждый раз, когда ты встречаешь женщину, это плохо кончается? Что бы сказал по этому поводу старина Фрейд? - Если бы он вдруг пробудился, то первое, что бы он сказал, было бы: "Я - живо-о-о-ой!", и кулачком в грудь себя так тук-тук!!! - Не остри. Тебе этот столб ничего не напоминает? - Фаллос? - неуверенно предположил я. - Нет, не фаллос... ну, в общем, в некотором роде фаллос тоже. Но не только. - Господа! - воскликнул мой провожатый. - Сейчас мы исполним наш чисто американский ритуал под названием "Линчевание Негра"! Как вам всем прекрасно известно, мы линчуем негра лишь тогда, когда наш город посещает знаменитость. Сегодня, господа, у нас в гостях больше чем знаменитость. Сегодня нас почтила визитом, спокойней, господа, спокойней, Таинственная Дама! Гип-гип-ура!!! - Ура! Ура! Ура! - отозвалась толпа. - Она, эта прекрасная незнакомка, - продолжал распорядитель, - приезжает к нам уже не в первый раз. И каждое Ее посещение превращается, не побоюсь этого слова, в настоящий праздник! - А как же негры? - тихонько спросил я и поежился. - Для негров это праздник вдвойне, - громко ответил толстяк и помахал в воздухе бананом. Меня прошиб холодный пот. Черт их знает, может в этом пригороде Нью-Йорка линчевание каким-то непостижимым образом связано с бананами. Может, перед тем как расправиться с очередным негром, здешние жители его пытают. Если бы я был женщиной, то еще ладно - расслабился и получил бы удовольствие. А так - черт его знает!.. - Итак, господа, все готово. Прошу занять места согласно билетам. С этими словами меня подтолкнули к столбу, и прежде чем я успел что-либо понять, руки оказались завернуты назад, а сам я оказался крепко привязан к фаллосу. - Эй! - крикнул я. - Постойте, ведь я не негр!!! Как пишут в плохих романах, в толпе произошло замешательство. - Он не негр! - воскликнул с неприкрытым сарказмом толстый в цилиндре и с бананом. - Слышите, он не негр!!! Ты кем работаешь? - В газете, - сказал я и покраснел. - Кем, а не где. - Корректором, а до этого редактором... - И сколько получаешь? - Ладно, - я покорно опустил голову, - негр, негр. Линчуйте, изверги! И вдруг я увидел, как моя любимая показывает мне какие-то знаки, корчит рожицы и подпрыгивает на месте. - Радуйся, радуйся, - злобно пробормотал я. Но она все что-то показывала, прыгала, приседала и отходила на пару шагов, чтобы сразу же вернуться назад. Наконец я понял, что мне нужно отойти на пару шагов и куда-то прыгнуть. - Зверек, - прошептал я, - веревки перегрызи! - У меня зубов нет, - прошептал в ответ Пушистик. - А что у тебя есть? - Тапочки. - Ну, так растопчи! Через мгновение я был свободен. Последнее, что пронеслось перед моим взором за секунду до того, как я шагнул в неизвестность, было лицо моей любимой. Правда, со спины - она садилась в машину... |